Любовницы президента - Страница 16

Абигайль, оставленная на попечение Джудит, с большим интересом рассуждала про себя, о чем беседуют лихо танцующие молодые люди. Ей следовало что-нибудь сказать этой важной даме, но она решила предоставить инициативу матери Реда.

Джудит, со своей стороны, лишь вежливо улыбалась и, похоже, изучала Абигайль.

«Она, наверное, думает, что я полная дура», — решила Абигайль и почувствовала, как у нее от нервного напряжения начали увлажняться от пота ладони.

Какое ужасное платье, между тем думала Джудит, и не модное, и велико как минимум на размер. Что ж, ничего удивительного нет, когда бразды воспитания оказываются в руках таких особ, как Селена и Джордж, особенно после того, как этот идиот Уит Трюсдейл покинул сцену. Все Трюсдейлы были не только непроходимо скучными людьми, но еще, как и большинство членов старинных бостонских семей, скупы невероятно. Вполне возможно, что у Джорджа и Селены до сих пор хранится первый доллар, полученный ими после продажи первой партии знаменитых Плимут-Роков — предков большинства нынешних бостонских кур этой породы. Впрочем, надо сказать, что означенный доллар за долгие годы превратился в несколько миллионов.

Тем временем Абигайль, не в силах хранить затянувшееся молчание, выпалила первое попавшееся, что пришло ей в голову:

— Не правда ли, Д’Арси — чрезвычайно ярко выраженная личность?

Джудит с удивлением подняла брови:

— Разве?

— Мне кажется! Более того, я в этом просто уверена!

— Ну, раз так, значит, тогда это на самом деле правда. Но не могли бы вы мне сообщить, отчего она одета в подобное платье, которое более пристало для маскарада? — Джудит задала вопрос, хотя, как ей казалось, она смогла бы и сама ответить на него без особого труда. Дело в том, что Д’Арси была дочерью Франчески и от этого несколько экстравагантна, в то время как дочь Карлотты по сравнению с ней выглядела просто серой мышкой.

Абигайль была в недоумений. Оказывается, прелестное платье Д’Арси — своего рода костюм, но Джудит Стэнтон, без сомнения, в таких делах понимает больше.

— Хм… Я… Я не могу вам сказать…

— Ничего страшного. Это, в сущности, не столь уж важно.

Трудно было поверить, глядя на неуклюжую и робкую девочку, что она — дочь Карлотты. Совершенно очевидно, что иногда яблоко падает весьма далеко от яблони.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, Эбби.

Абигайль проглотила клубочек, стоявший в горле. Что она, в самом деле, может рассказать о себе такого, что заинтересует Джудит Стэнтон, великую Джудит Стэнтон… которую даже тетя Селена не решалась называть оппортунисткой, а тетя Селена всех людей, которые выходили замуж или женились на богатых, называла оппортунистами.

— Рассказывать особенно нечего. Я хожу в школу Бикон-Хилл для девочек, — наконец выдавила она из себя. — На следующий год, в июне, заканчиваю курс и собираюсь поступить в Редклифф. Мне бы хотелось специализироваться в области английской литературы. — Абигайль и сама не заметила того, как стала говорить о сокровенном. Но потом она снова застеснялась: — Боюсь, что вам это не очень интересно.

— Нет, нет, очень интересно. Я и сама увлекаюсь английской литературой.

— Да что вы? — Абигайль взглянула на собеседницу с благодарностью и заметила, что та смотрит на нее с теплотой и сочувствием, словно она и в самом деле проявляла к ней интерес. От этого у нее неожиданно поднялось настроение и защемило сердце.

Франческа уже выпила четвертый бокал шампанского. Краем глаза она окинула длинный стол с холодными закусками, чтобы убедиться, что он по-прежнему сверкает великолепием, как и в начале вечера, а серебряные блюда и фарфоровые тарелки вновь и вновь наполняются яствами. Да, стол не потерял своего блеска, хотя и подвергался постоянным набегам со стороны голодных толп гостей, которые с равным аппетитом поедали и устриц, подаваемых на половинках раковин, окруженных толченым льдом, зернистую икру, холодную лососину, отварных крабов и крупных флоридских каракатиц, как и огромных розовых креветок из залива, говядину на ребрах и копченых индеек, поставляемых из собственных коптилен Шериданов. Вся эта снедь постоянно резалась, кромсалась, пласталась на ломти, раскладывалась по тарелкам и доставлялась по первому требованию гостей расторопными официантами в черных фраках.

Легким движением руки Франческа передвинула вазу с засахаренным виноградом на дюйм вправо. Смысл этого действа состоял в том, что не хотелось возвращаться в танцевальный зал. Ей хотелось как можно дальше оказаться от Эбби, которая смотрела на нее грустными, чуть ли не собачьими глазами каждый раз, когда она оказывалась поблизости. Кроме того, хотелось избежать и общения с Джудит, поскольку с самого начала отношения с ней не сложились.

На некоторое время Джудит была поглощена беседой с людьми, которых она знала еще по Ньюпорту. Она восседала за одним столом с этими так называемыми друзьями — титулованными и богатыми, а также с теми, кто находился в зависимости от богатых, но процветал благодаря уму… Например, Эльза Максвелл — одна из многих, кого не пригласили, но кто приехал, затесавшись в общую компанию. В частности, Эльза прикатила вместе с одним из Вандербильтов, завсегдатаем Палм-Бич, и сидела теперь за одним столом с герцогом и герцогиней Виндзорскими. Они прибыли на прием в сопровождении Марджери Пост Девис Мей из ее великолепного имения Мар-а-Лаго. Небольшая остановка на пути в Нью-Йорк, так объяснила Лилин Уэллис. По словам Эльзы, присутствие герцогов Виндзорских на приеме у Шериданов должно было обеспечить хозяевам полный успех, поскольку «куда едут герцоги Виндзорские, туда едет весь свет»…